Открывать новый театральный сезон премьерой по пьесе А.П.Чехова - серьезная заявка на целый сезон. Последней чеховской работой театра на большой сцене была незабываемая «Чайка» А.Латенаса. Но с тех пор прошло много лет - и вот новая премьера в постановке Народного артиста РФ Михаила Салеса.
На сцене - небольшая белая эстрада, терраса, ведущая в дом, гирлянды белых цветов, заполняющие все пространство сцены, белые скамейки. Атмосфера обычной дворянской усадьбы, в которой родственники, знакомые и челядь ждут приезда хозяйки из-за границы. Сама встреча происходит, как это обычно и бывает, радостно и суматошно - и только многозначительное приветствие Лопахина (Александр Егоров) как будто приоткрывает водевильную завесу истинного значения случившихся в прошлом и пока не наступивших событий.
Собственно, столкновения с прошлым происходят все чаще и драматичнее. Раневская (Наталья Салес) вдруг заливается слезами, видя перед собой учителя своего утонувшего сына, - и кажется, что она вспомнила о своем мальчике впервые за много лет. А ее дочь Аня (Екатерина Наумова) до истерики радостным голосом пытается успокоить мать, но та не слышит: какая дочь, где она?.. главное – она сама, Раневская, ее прошлое, ее переживания... Вот словообильный Гаев (Олег Яковенко) не в силах молча пережить приезд сестры из Парижа от любовника - и Аня пытается пристыдить его... Вот Лопахин - сильный, настоящий, он ждал приезда хозяйки, как, может быть, никто другой, - слушает монолог Раневской о ее парижском возлюбленном, и в его смехе так много боли... Вот Епиходов (Андрей Вареницын), в вечной судороге от самого себя и своих несчастий, сдавленным голосом и сдавленными жестами пытается пригласить на свидание легкомысленную Дуняшу (Любовь Орлова) - но она уже полностью покорена наглым лакированным лакеем Яшей (Сергей Борисов) из самого Парижа... Вот Шарлотта (Лариса Егорова) в бесконечном позитиве, который, собственно, и является ее работой, ожидает перемены своей участи...
Сцена за сценой, сквозь вроде бы пустые разговоры на зрителя глядит прошлое героев. Их настоящее совсем не весело - дом продается, - а будущее туманно. И каждый из них - кто сознательно, а кто инстинктивно, - пытается отринуть от себя неизбежную участь бедности и безнадежности, задержаться в прошлом, в последний раз явившемся воспоминаниями. В этом раздробленном мирке потерявших ориентиры людей Лопахин возвышается как опора, как ответ на все вопросы… но приехавшие на похороны прошлого хозяева этот ответ не слышат. И непонятно, кто больше потерян - сами герои в своем прошлом или артисты в своих ролях. Варя (Мария Савельева), влюбленная в Лопахина, своей драматической порывистостью напоминает революционерку дворянского происхождения, в ее бесконечное трудолюбие и практицизм верится с трудом. Аня словно не может найти себе места - ни здесь, в саду, ни вообще где-либо. Она всем улыбается, но до нее никому нет дела – и даже взбалмошному и отвлеченному от реальности Пете (Максим Пацерин).
Декорация недвижна весь спектакль. На большой сцене на это смотреть довольно мучительно, поневоле начинаешь думать: может, это прием такой? Например, так: все находится в закоченевшем времени, а вечное лето - бред, в который можно сбежать от ужасного будущего. Или так: остановка времени ради того, чтобы побыть в прошлом, насладиться его счастьем и надеждами, которые не сбылись. Иначе как объяснить, что гирлянды цветов вишни в глубине сцены продолжают свисать со штанкеты в течение всего спектакля – хотя, как мы знаем, Раневская приехала в мае, а уехала в октябре, - и вполне предсказуемо в финале начинают падать на сцену под стук топора и бормотание Фирса (Альберт Арнтгольц), непостижимым образом выбравшегося из заколоченного хозяевами дома и прилегшего, наконец, помереть в саду на скамеечке…
Лопахин Александра Егорова, по большому счету, дает смысл и объем всему спектаклю. Существование артиста глубоко, точно, наполнено самообладанием и пониманием происходящего – и именно его роль становится контекстом для всех остальных: находясь в начале спектакля в каком-то мерцательном ритме относительно друг друга, герои постепенно осознают, кто они друг другу, что их связывает. Правда, это уже помочь не может. В сцене, где Лопахин пытается объясниться с Варей (в истории театра их было множество), Лопахин А.Егорова вовсе не собирается делать ей предложение, но, видя состояние девушки, искренне просит у нее прощения.
С самого начала Лопахин пытается пробиться к душевной сути хозяйки - но все мысли Раневской заняты только парижским любовником и денежными перспективами, при этом она охотно берет у Лопахина в долг. Она не может и не хочет осознать реальность - и вишневый сад, который Лопахин готов положить к ее ногам, не трогает ее душу, застывшую в прежних привычках и чувствах. В Раневской Натальи Салес - в ее сценах с Лопахиным, в ее псевдощедрости, непоказной черствости и расчетливом шарме - бездна равнодушия и жестокости. И вдруг становится понятно: вишневый сад обречен изначально, поскольку не был обогрет ни любовью, ни воспоминанием. Он уже в прошлом, как и Фирс, - поэтому так же бестрепетен и обречен. Но обречены и прежние хозяева Фирса и сада: время сметет их, как лепестки опавших цветов вишни, слишком легкие для нового будущего.
Автор: Евгения Чугреева
Фото: Геннадий Филиппович
Источник:
